про селфи сисек
Жила-была в VI веке в Византии прекрасная девушка по имени Феодора, из семьи циркачей. За зверями в цирке присматривала. Мечтала по канату ходить, но таланта не было, а красивая жопа перевешивала, ничего не получалось.
- Да к хуям этих зверей, - однажды сказала она, - Ни поговорить, ни потрахаться. Пойду в гетеры.
Это вот щас проститутка - неблагородно. А гетера - вслушайтесь, как звучит. Тогда у Феодоры открылись невероятные таланты, клиент косяком пошел.
Однажды прогуливается так себе Феодора по Константинополю, покачивает красивой жопой в поисках клиента. А тут из окошка выглядывает наследник престола Юстиниан.
- О, - говорит, - Какая ж... девица красивая.
Взял, да и женился на ней сгоряча. А вскоре стал императором.
- Ой, блядь, - задумалась Феодора. - Это ж вдруг узнают о моих маленьких шалостях в молодости? Неприятно будет.
И ее бывшие клиенты стали пропадать. Прям на ровном месте. Вышел из дома - и пиздец. Поскольку клиентов было много, пропала половина Константинополя. Все они странным образом оказывались в подвале под женской половиной дворца. Сидели там годами, на хлебе и воде.
Феодора иногда заходила, и наставляла их на путь истинный:
- Ну что, сука, эксплуататор женского тела? Сидишь, блядь? А помнишь, как меня трахал?
- Помню, ваше величество, как же такое забыть?
- Ну вот и сиди, пока память не откажет.
- Не-не, ваше величество! Я уже забыл, как вас трахал. Это, наверное, не вы были... Отпустите, пожалуйста.
- Ах ты, мудачина, забыть меня посмел? Сгною, бля!
Детишки, нагулянные в процессе гетерства, тоже куда-то пропали. И стала Феодора чистенькой, почти святой. Юстиниан, бывало, так и говорил:
- Святая ты у меня, как есть, святая.
И плакал от умиления.
Еще жила в то же время в Италии регентша и мать малолетнего короля остготов - Амаласунта. Милая такая женщина, вдова. Очень не любила готов, и казнила их овердохуя.
Завела она от одиночества любовника, а ее престарелая мама Аудофледа решила:
- Нет, он не годится моей дочери в койку. У него ноги кривые, да и сам какой-то шклявый.
И по ее приказу любовнику Амаласунты отрезали сначала хуй, потом голову.
- Ну пиздец какой-то, - огорчилась регентша. - Ладно бы только голову, безголовых мужиков много. Но вы ж меня, мама, лишили самого дорогого в жизни. Вы, мама, не правы.
И в церкви, во время причастия, подкинула маме в чашу сильный яд. Аудофледа тут же у алтаря и крякнула. Очень практично: прям на месте и отпели.
Узнал это малолетний король Аталарих, и испытал к Амаласунте некоторое недоверие.
- Я вас, мама, боюсь, - сказал. - Вы какая-то ебанутенькая.
У остготов вообще были сложные отношения с мамами, а психологов тогда еще не изобрели. Поэтому Аталарих забухал, пошел по бабам, и вскоре помер от венерической болезни, ибо венерологов не изобрели тоже.
Двор обрадовался и начал интриговать против Амаласунты, которая, за неимением наследников, осталась королевой.
- Непруха, блядь. Куда деваться бедной девушке без мужской поддержки? - задумалась она. И решила выйти замуж.
Но что-то ей капитально не везло. Вышла она за своего кузена, Теодахада. Но говорит:
- Только в государственные дела не вмешивайся.
- Говно вопрос, - отвечает Теодахад. - Буду заниматься личными.
И сразу после свадьбы с коронацией приказал Амаласунту арестовать и отослать на остров посреди озера Больсена.
- Тео, ты ж обещал не заниматься государственными делами, - возмутилась королева.
- А это, блядь, личное, - отвечает Теодохад. - Я тебя вдруг разлюбил ко всем хуям.
Сидит Амаласунта на острове, думает: чо делать-то? И решила попросить защиты у Византии. Пишет письмо императору Юстиниану: "Здравствуйте, ваше величество. Так и так, не оставьте без поддержки, а уж я вам отработаю всей душой и телом". И прилагает селфи своих сисек.
Юстиниан получил письмо, с удовольствием разглядывает сиськи Амаласунты, говорит:
- Ну как не помочь женщине с такой прекрасной душой!
И послал придворного по имени Петр в Италию, чтоб Амаласунту вывезти в Византию. А там уж император собирался спасать ее во всех возможных позициях.
Но прекрасная Феодора заметила селфи, и думает: "Нихуя, какие сиськи! Мне против таких не выстоять!" И договорилась с Петром о превентивных мерах. Посол приехал к Теодахаду, побухал с ним как следует. А потом отправился на остров к даме, в сопровождении родственников тех готов, которых Амаласунта казнила. Приезжает и говорит:
- А что, ваше опальное величество, не сходить ли нам в баньку на дорогу-то?
- Да можно, - отвечает Амаласунта. - Вон вы какой видный мужчина.
Надела соблазнительное белье, надушилась, зашла в баню, а ее там заперли и сварили в кипятке. Буквально шурпа какая-то получилась. Юстиниану сказали, она сама сварилась нечаянно.
- Блядь, какая жалость, - заметил император. - Вареные сиськи - это уж совсем не то.
- Да ладно, - утешила Феодора, - Я тебе свои покажу.
И стали Юстиниан с Феодорой дальше жить-поживать душа в душу. А потом их и в чин святых возвели.
Мораль: главное - не праведная жизнь, а праведные помыслы и приличное поведение. Все-то Юстиниан с Феодорой делали благостно, с нежной улыбкой на устах. Потому и удостоились.
А вот Амаласунта - сама дура. Прежде чем мужику свои сиськи слать, надо убедиться, что их жена не увидит.
На эпическом полотне - император с императрицей во всей их благости.
© Диана Удовиченко
Жила-была в VI веке в Византии прекрасная девушка по имени Феодора, из семьи циркачей. За зверями в цирке присматривала. Мечтала по канату ходить, но таланта не было, а красивая жопа перевешивала, ничего не получалось.
- Да к хуям этих зверей, - однажды сказала она, - Ни поговорить, ни потрахаться. Пойду в гетеры.
Это вот щас проститутка - неблагородно. А гетера - вслушайтесь, как звучит. Тогда у Феодоры открылись невероятные таланты, клиент косяком пошел.
Однажды прогуливается так себе Феодора по Константинополю, покачивает красивой жопой в поисках клиента. А тут из окошка выглядывает наследник престола Юстиниан.
- О, - говорит, - Какая ж... девица красивая.
Взял, да и женился на ней сгоряча. А вскоре стал императором.
- Ой, блядь, - задумалась Феодора. - Это ж вдруг узнают о моих маленьких шалостях в молодости? Неприятно будет.
И ее бывшие клиенты стали пропадать. Прям на ровном месте. Вышел из дома - и пиздец. Поскольку клиентов было много, пропала половина Константинополя. Все они странным образом оказывались в подвале под женской половиной дворца. Сидели там годами, на хлебе и воде.
Феодора иногда заходила, и наставляла их на путь истинный:
- Ну что, сука, эксплуататор женского тела? Сидишь, блядь? А помнишь, как меня трахал?
- Помню, ваше величество, как же такое забыть?
- Ну вот и сиди, пока память не откажет.
- Не-не, ваше величество! Я уже забыл, как вас трахал. Это, наверное, не вы были... Отпустите, пожалуйста.
- Ах ты, мудачина, забыть меня посмел? Сгною, бля!
Детишки, нагулянные в процессе гетерства, тоже куда-то пропали. И стала Феодора чистенькой, почти святой. Юстиниан, бывало, так и говорил:
- Святая ты у меня, как есть, святая.
И плакал от умиления.
Еще жила в то же время в Италии регентша и мать малолетнего короля остготов - Амаласунта. Милая такая женщина, вдова. Очень не любила готов, и казнила их овердохуя.
Завела она от одиночества любовника, а ее престарелая мама Аудофледа решила:
- Нет, он не годится моей дочери в койку. У него ноги кривые, да и сам какой-то шклявый.
И по ее приказу любовнику Амаласунты отрезали сначала хуй, потом голову.
- Ну пиздец какой-то, - огорчилась регентша. - Ладно бы только голову, безголовых мужиков много. Но вы ж меня, мама, лишили самого дорогого в жизни. Вы, мама, не правы.
И в церкви, во время причастия, подкинула маме в чашу сильный яд. Аудофледа тут же у алтаря и крякнула. Очень практично: прям на месте и отпели.
Узнал это малолетний король Аталарих, и испытал к Амаласунте некоторое недоверие.
- Я вас, мама, боюсь, - сказал. - Вы какая-то ебанутенькая.
У остготов вообще были сложные отношения с мамами, а психологов тогда еще не изобрели. Поэтому Аталарих забухал, пошел по бабам, и вскоре помер от венерической болезни, ибо венерологов не изобрели тоже.
Двор обрадовался и начал интриговать против Амаласунты, которая, за неимением наследников, осталась королевой.
- Непруха, блядь. Куда деваться бедной девушке без мужской поддержки? - задумалась она. И решила выйти замуж.
Но что-то ей капитально не везло. Вышла она за своего кузена, Теодахада. Но говорит:
- Только в государственные дела не вмешивайся.
- Говно вопрос, - отвечает Теодахад. - Буду заниматься личными.
И сразу после свадьбы с коронацией приказал Амаласунту арестовать и отослать на остров посреди озера Больсена.
- Тео, ты ж обещал не заниматься государственными делами, - возмутилась королева.
- А это, блядь, личное, - отвечает Теодохад. - Я тебя вдруг разлюбил ко всем хуям.
Сидит Амаласунта на острове, думает: чо делать-то? И решила попросить защиты у Византии. Пишет письмо императору Юстиниану: "Здравствуйте, ваше величество. Так и так, не оставьте без поддержки, а уж я вам отработаю всей душой и телом". И прилагает селфи своих сисек.
Юстиниан получил письмо, с удовольствием разглядывает сиськи Амаласунты, говорит:
- Ну как не помочь женщине с такой прекрасной душой!
И послал придворного по имени Петр в Италию, чтоб Амаласунту вывезти в Византию. А там уж император собирался спасать ее во всех возможных позициях.
Но прекрасная Феодора заметила селфи, и думает: "Нихуя, какие сиськи! Мне против таких не выстоять!" И договорилась с Петром о превентивных мерах. Посол приехал к Теодахаду, побухал с ним как следует. А потом отправился на остров к даме, в сопровождении родственников тех готов, которых Амаласунта казнила. Приезжает и говорит:
- А что, ваше опальное величество, не сходить ли нам в баньку на дорогу-то?
- Да можно, - отвечает Амаласунта. - Вон вы какой видный мужчина.
Надела соблазнительное белье, надушилась, зашла в баню, а ее там заперли и сварили в кипятке. Буквально шурпа какая-то получилась. Юстиниану сказали, она сама сварилась нечаянно.
- Блядь, какая жалость, - заметил император. - Вареные сиськи - это уж совсем не то.
- Да ладно, - утешила Феодора, - Я тебе свои покажу.
И стали Юстиниан с Феодорой дальше жить-поживать душа в душу. А потом их и в чин святых возвели.
Мораль: главное - не праведная жизнь, а праведные помыслы и приличное поведение. Все-то Юстиниан с Феодорой делали благостно, с нежной улыбкой на устах. Потому и удостоились.
А вот Амаласунта - сама дура. Прежде чем мужику свои сиськи слать, надо убедиться, что их жена не увидит.
На эпическом полотне - император с императрицей во всей их благости.
© Диана Удовиченко
Комментариев нет:
Отправить комментарий